Входит некто православный, говорит: "Теперь я -- главный.
У меня в душе Жар-птица и тоска по государю.
Скоро Игорь воротится насладиться Ярославной.
Дайте мне перекреститься, а не то -- в лицо ударю.
Хуже порчи и лишая -- мыслей западных зараза.
Пой, гармошка, заглушая саксофон -- исчадье джаза".
Я не фанат Бродского, к тому же не считаю комическое самой сильной стороной его дарования. Трагическое, трагиироническое, трагискептическое - да, но когда Бродский смеется или высмеивает, он как-то сразу мельчает (вот и Мандельштаму не удавались шуточные стихи). Вышеприведенная строфа всегда казалась мне плоско-пародийной, мелко-карикатурной. Ну если не "Крокодил", то "Огонек".
Нужно было пройти четверти века, чтобы эти строки обрели объемность и комическое в них обзавелось своим "траги-". Что это - достоинство стихов Бродского, раньше не столь очевидное? Или это дегенерация самой реальности, ныне оправдывающей карикатуру на себя, словно это было мистическое прозрение? Гегель, а впоследствии Маркс заметили, что все великие исторические события повторяются дважды: первый раз как трагедия, а второй — как фарс. И теперь фарсовые строки Бродского обрели тот провиденциальный и провидческий смысл, которoго им раньше не хватало. Как все-таки страна заботится о своих поэтах!
